Шел осенний дождь и было очень холодно. Два солдата в окопах писали письма домой. Один- долговязый немец, совсем еще безусый мальчишка. Другой- русский старшина, высокий и массивный, пытался укрыться мокрой шинелью, чтобы бумага не расползлась. Оба писали своим родным и для них война остановилась. Стало неслышно взрывов и канонады, криков и раздирающего воя летящих бомб. Они были каждый у себя...на Родине.. дома! Каждый рассказывал свое: что видел вокруг, что война никому не нужна, что скучают...и любят..
Но война была здесь! Совсем рядом! Земля дрожала и стонала. .Взлетала до самого неба и обрушивалась на стриженые головы, порошила глаза, забивалась в нос и в рот, просыпалась за воротник.. Русскому Она говорила: ”Держись, сынок! Я прикрою тебя!” А немца просила :”Уходи! Не замай моих!”
Но вот письма дописаны. Аккуратно сложены и спрятаны в нагрудный карман. Прочитаны молитвы на русском и немецком и.. Пошла атака.
Кто кого атаковал во всеобщем хаосе понять было сложно. Люди скользя по грязи, выползали из окопов, матерясь и вжимаясь в землю при очередном взрыве. Русские оказались проворнее и злее. Через малое время они появились в окопах немцев и началась резня.
Сержант спрыгнул одним из первых и прикладом винтовки орудовал как дубиной. Уже был не первый год войны.. Поднаторел! Все бы ничего, но дождь заливал глаза и сквозь налипшую на ресницы грязь плохо было видно.. Да и сумерки уже.. Осень поздняя.. Вечерело рано.
Замахнувшись снова он услышал вой раненого животного:” Нихт шиссен! Нихт шиссен!”
Протерев глаза Георгий увидел мальчишку в немецкой шинели, скорчившегося в самом углу окопа и судорожно закрывающего голову руками. Очки его были разбиты и непонятно, что он видел вообще.. Слезы смешивались с дождем.. А серые глаза в очках были такими огромными, щенячьими, наполненными ужасом и мольбой, что сержант опустил занесенную винтовку.
-Да кто ж тебя такого очкарика в армию-то взял? Сколько годков тебе?- но увидев, что немец не понимает, показал на пальцах. Тот в ответ тоже показал на пальцах, что ему семнадцать.
-Как моему младшему брату Семену.. Тот в деревне сидит. А ты тут.. убивать значит пришел..-сержант снова замахнулся.
И вдруг перед ним вместо сопливого немца возникло лицо брата. Рука дрогнула..
-Нет! Не могу.. Сука ты, Адольф! Весь молодняк согнал! Они же дети еще!- он вытащил мешочек с махоркой, но она безнадежно промокла..
Сплюнул и плевок растворился в дожде..
-Данке Иван.. Данке…- мальчишка протягивал ему серебряный портсигар с сухими немецкими сигаретами. Он стоял на коленях и умоляюще смотрел на Георгия.
Тот взял портсигар и в этот момент в окоп спрыгнул “заградник”. Георгий знал, что за ними идет заградотряд. Но не подумал, что они окажутся такими прыткими.
Лейтенантик навел пистолет на немца, но сержант заслонил юнца собой.
-Не трожь его, лейтенант. Он пленный..
-Какой пленный! Ты что тут лепечешь мне, сержант! Приказано в плен не брать! Всех уложили, один твой наверное остался..-он попытался оттолкнуть Георгия.
Но куда ему метр шестьдесят до метр девяносто, да еще сибиряка-таежника.
Легкий толчок и он отлетел, распластавшись в жиже, выронив пистолет. Пока ползая искал его, совсем стемнело. И сержант, пользуясь темнотой передал портсигар немцу и вместе с ним письмо домой. Не хотел чтобы особисты его читали.. А в том, что он к ним попадет уже не сомневался..
Схватив мальчишку за седалище, легко выбросил из окопа в темноту и.. отвернулся, чтобы не смотреть ему в глаза. Закурил оставленную одну сигарету и с прищуром стал наблюдать за лейтенантом, искавшим своё оружие.
Война для него закончилась.
Дальше допросы и побои.. Побои и допросы.. Все, как обычно. Лишение наград и направление в штрафбат. Почему не расстреляли? Да кто ж его знает.. Время было смутное.. А может молитвы матери помогали.. Или решили застрелить в затылок во время атаки. Ведь тот лейтенант глаз с него не спускал. Так и случилось..
К концу войны немцы в плен уже не брали. Расстреливали на месте. Видно понимали, что в лагеря везти смысла нет.. Война проиграна.
В самый разгар зимы бросили их в небольшую деревеньку на укрепсооружения немцев. Штрафники же- убойные..
У немцев там были хорошо оборудованные доты, изрыгающие беспрерывный огонь. Головы не поднять!
Но пришел приказ занять деревню! И люди пошли, падая на снег черными кляксами и тут же застывая.. Бежал человек.. дышал.. что-то думал.. Может матерился или плакал, боялся или злился.. Одним словом жил! И вот он лежит черным пятном на снегу неподвижно! НАВСЕГДА!
Георгию пуля попала куда то в бок.. Обожгло горячим.. Но боли не почувствовал.. Ему казалось, что он еще бежит.. А на самом деле он упал. По нему бежали.. и тут же падали там, впереди. Он видел только мелькающие ноги.. А потом изумленные лица на снегу вровень с его головой. На них застыло такое удивление, словно бойцы спрашивали: “ Почему я?..”
Перед его глазами остановились сапоги.. Он даже не пытался смотреть. Знал, что это он, тот лейтенантик..Пришел застрелить.. Давно дожидался.
И пуля пришла.. Русская пуля русскому в голову.. Что ж удивляться! В России всегда так было! Одна гражданская война чего стоила!
Темнеющим взором Георгий проводил удаляющуюся фигуру в шинели.. Наступила абсолютная тишина и покой.
Он уже не знал, что деревню не взяли. Она осталась за немцами. И они намеревались с наступлением темноты выйти и добивать раненых солдат. Он не знал, что с крайнего дома молодая женщина в темноте, на свой страх быть убитой ползла к нему. Она дотащила его.. И спрятала в погребе.. Накрыла старым зипуном отца и завалила соломой.
А на следующий день сидела в погребе вместе с ним, так как деревню бомбили советские самолеты. Только к вечеру, при зажженной лучине смогла осмотреть, промыть и перевязать раны. Пуля в грудь прошла навылет. А в голову по касательной.. И Георгий остался жить.
Война закончилась.. Он взял фамилию жены и простился с надеждой когда ни будь вернуться домой. Но лейтенант заградотряда, теперь уже капитан, про него не забыл. И через несколько лет после войны нашел его и арестовал. Вот это было обидно! Но так сложилась судьба.
Дальше ДальЛАГ. Сбежать оттуда было невозможно! Но он пытался! Ведь дали двадцать пять лет! И почему-то опять не расстреляли..
А семья ничего о Георгии не знала..
”Пропал без вести”- сообщала бумага. И только через много лет, младший брат Семен, служивший в частях, воевавших с Японией в сорок пятом, по архивным документам нашел, что брат был застрелен в лагере при попытке к бегству.. На пожелтевший листок бумаги капали скупые слезы, но он улыбнулся: “ Я знал брат, что ты не будешь просто сидеть..”
Из Германии пришло письмо от Георгия.. То самое письмо из окопа.. Из далекого прошлого..
А читать его было уже некому, кроме Семена. К письму была приложена фронтовая фотография молодого немца в круглых очках и короткая записка на плохом русском :”Тибя Иван помню..прасти.”
И каждый раз, в день Великой Победы, на одном из кладбищ Германии пожилой мужчина становился на колени перед могилой своего отца, погибшего в России в первый год войны, клал цветы и говорил:” Тибя Иван помню...прасти..”
